Наталья Викторовна Литвина — научный сотрудник Архива РАН

Методические проблемы визуальной антропологии старообрядчества.

Видеофиксация в старообрядческой среде сопряжена с несколькими, не всегда преодолимыми трудностями. Во-первых, не каждая община дает согласие на видеосъемку, но даже если и соглашается, то, чаще всего не позволяет присутствовать на обрядах, к тому же каждый старовер самостоятельно решает принять ли участие в съемке. Во-вторых, чаще всего в работе невозможно использовать дополнительные технические средства – микрофоны, осветительные приборы и т.п. Введение дополнительных технических ресурсов может спровоцировать запрет на съемку вообще, либо участники съемки будут чувствовать себя скованно, отвечать односложно. Таким образом, съемки осуществляются преимущественно в тех старообрядческих районах, где полевые исследования проводятся не один год и уже возникли доверительные отношения.

В результате Верхокамская видеоколлекция составила около 320 часов и 8 фильмов, Молдавская – 45 часов  и 3 фильма, Ветковская – 30 часов и 1 фильм, Ставропольская – 26 часов и 4 фильма, Вятская – 17 часов.

Видеофонд традиционной культуры старообрядчества Археографической лаборатории, хранящийся в ЦВА МГУ, по приблизительным подсчетам составляет около 500 часов видеозаписей (1993 – 2006 гг.), использованных в 16 фильмах (7 из них стали известными).

Сравнительно малое количество фильмов объясняется не только техническими проблемами, нерасторопностью авторов, недостаточностью стимулов для производства визуально-антропологических фильмов (малой востребованностью, коротким фестивальным сроком «проката», скорым пресыщением публики образами старообрядчества одних и тех же нескольких регионов и т.д.), но и тем, что большая часть материала не подходит для создания фильмов. Это означает, что на видео много продолжительных интервью, большинство сюжетов дублируется – моления, сельскохозяйственные работы, выпечка хлеба и др. Накопленный визуальный материал далеко не всегда перерастает в фильм, однако и в статусе исторического источника не задерживается.

В 1993 году И.В. Поздеева (руководитель Археографической лаборатории Истфака МГУ) впервые организовала экспедицию с видеогруппой в старообрядческие поселки Краснодарского края и Пермской области. Именно в этой экспедиции был заложен основной принцип видеофиксации традиционной культуры старообрядчества – полная съемка события от начала до конца.

Идея «видеомониторинга культуры» старообрядчества оформилась в 1997 году1, в основе ее – расширение задач использования полевого видеоматериала. Полевой видеоматериал предполагалось использовать для создания не только так называемых визуально-антропологических фильмов, но и разного рода образовательных фильмов и программ, а также для проведения научных исследований. Кроме того, в это время осуществлялись попытки создания базы данных визуального фонда старообрядческой культуры, которая так и не была заполнена.

Если мы говорим о том, что эти визуальные материалы – продукт полевых визуально-антропологических исследований и фактографическая база для проведения дальнейших исследований, то необходимо рассмотреть их недостаточную полноту. В своей работе мы снимаем верхние, «зримые», доступные слои культуры. А если культура закрытая (или полузакрытая, как в случае со старообрядцами п. Килинск Горной Шории), она явно не пускает в свои точки восхождения.

Как быть с тем, что мы не видим, а значит, не имеем возможности зафиксировать сакральные, глубинные стороны культуры? 

Или что делать с тем, что мы видим больше, нежели есть на самом деле, если начинаем относиться к видеоматериалу как к продукту творчества, а значит, допускаем свое зрительское самовыражение, «вчитывание» в визуальный текст. Визуальный антрополог может жестко структурировать (высушить) материал при помощи четкого использования визуальных правил: общий, средний, крупный планы и среда, в которой происходит то или иное событие; структурирование содержания: разбить обряд на составные части, жестко использовать вопросник. С таким материалом будет просто работать – проводить сравнения, делать выводы. Если же визуальный антрополог впускает в свой материал жизнь со всеми нестроениями, да еще и себя, такого как есть, материал теряет науковидность, становится похожим на кино и зритель легко может поддаться «провокации», не заметить видимого, увидеть нечто свое.

Другая тема – что делать с тем, что снять невозможно, т.к. что-то происходит слишком спонтанно, существует просьба не снимать, у героев появляется очевидная реакция на камеру. Здесь помогает полевой дневник, фотоаппарат и диктофон. Первые два из этих дополнительных средств полевого визуально-антропологического исследования грешат гиперсубъективностью.

Резюмируя, отметим, что слишком многое о культуре мы узнаем со слов героев-информантов, большая часть визуально-антропологических материалов о старообрядчестве — это рассказы о жизни вместо жизни, т.е. то, что в источниковедении называется термином «нарратив».